Режим чтения
Скачать книгу

Как я нажил 500 000 000. Мемуары миллиардера читать онлайн - Джон Дэвисон Рокфеллер

Как я нажил 500 000 000. Мемуары миллиардера

Джон Дэвисон Рокфеллер

Моя жизнь

Американский предприниматель Джон Дэвисон Рокфеллер – первый в истории человечества «долларовый» миллиардер. Основав в 1870 году нефтяную компанию «Стандард ойл», Рокфеллер заложил фундамент системы управления империей. Предпринимательская жилка появилась у Рокфеллера еще в раннем детстве. Джон покупал фунт конфет, делил его на маленькие кучки и с наценкой распродавал собственным сестрам. Филантроп по образу мыслей, Джон Дэвисон основал также «Фонд Рокфеллера» и жертвовал немалые суммы на медицинские и образовательные нужды.

«Как я нажил 500 000 000 долларов» – это руководство по достижению целей от человека, для которого занятие бизнесом было вопросом воспитания, порядка и силы характера.

Джон Дэвисон Рокфеллер

Как я нажил 500 000 000 долларов. Мемуары миллиардера

Я по натуре оптимист, но когда приходится говорить о будущих мирных завоеваниях своего народа, я не могу выразить должного энтузиазма по этому поводу.

© ООО «Издательство АСТ»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru (http://www.litres.ru/))

«Мать и священник с младых лет внушали мне, что надо трудиться и экономить».

«Первая и главная предпосылка успеха в бизнесе – это терпение».

«Если ваша единственная цель – стать богатым, вы никогда не достигнете ее».

«Я всегда старался превратить любую катастрофу в новую возможность».

«Я предпочел бы получать доход от 1 % усилий ста человек, чем от 100 % своих собственных усилий».

«Всегда надо общаться с победителями и оптимистами. Именно так, с большой буквы – победители и оптимисты!»

«Все чаще и чаще раздаются голоса, – говорит Бокль, – о зле богатства и греховной любви к деньгам. И все-таки, за исключением стремления к знанию, ни одна страсть не принесла человечеству столько добра, как страсть к накоплению денег. Ей мы обязаны всей торговлей и всеми ремеслами. Они доставили нам возможность ознакомиться с произведениями разнообразнейших стран; они еще сильнее разбудили в нас тягу к знаниям и расширили наш кругозор, познакомив нас с культурой, языками и идеями разных наций, побудив людей к смелой предприимчивости, научив нас расчетливости и предусмотрительности, обогатив наш опыт, и дав нам бесконечное количество чрезвычайно ценных средств для спасения жизни и облегчения страданий. Всем этим мы обязаны жажде приобретения денег. Если бы ревностным теологам удалось уничтожить всех людей, стремящихся к деньгам как вид, этот мир, каким мы его знаем, перестал бы существовать, и мы естественным образом вернулись бы к состоянию первобытных дикарей. Без богатства нет побудительной причины к работе, без этих побудительных причин нет ни знания, ни искусства».

Разве найдется тот, кто не поймет сути этих слов выдающегося английского историка, для кого они не станут воплощением истины, среди читателей мемуаров Рокфеллера, богатейшего из всех богачей, которому больше, чем кому-либо, в наши дни, пристало почетное звание «короля купцов»? И кто не поймет вместе с тем всю горечь, всю горькую мудрость слов Горация: «кто собирает денег кучи, тот следует за скорбями»?

«По-моему, ошибается тот, – говорит Рокфеллер, – кто вздумает утверждать, что большое богатство обязательно в конечном итоге сулит счастье его обладателю. Богачи те же люди, как и другие, и если богатство способно доставлять им чувство удовлетворения, то объясняется это лишь тем счастливым обстоятельством, что они способны к совершению поступков, которые могут доставить чувство удовлетворения и другим».

Эти слова можно было бы поставить эпиграфом к мемуарам Рокфеллера и, если прочесть эти воспоминания, написанные простым языком и без прикрас из жизни этого наиболее ненавидимого во всей Америке человека, приходится сознаться, что он руководствовался именно этим эпиграфом всю свою жизнь.

Во все время существования человеческого рода, стоило появиться исключительному человеку, как тут же общество начинало его порицать. Так и с Рокфеллером: его соотечественники или, по меньшей мере, большинство из них, не могли простить Рокфеллеру его исключительности, того, что он является гением, Наполеоном торговли, и того, что он однажды заявил, что он избегает сообщества глупых, никогда не приглашал дураков для совместной работы, и избегал посвящать их в свои планы. За такое заявление месть бывает довольно основательной: большинство этого никогда не простит, никогда не забудет. Из-за угла летят ядовитые стрелы клеветы, адресованные «благословенному дарами счастья», и перед нанесенными ими ранами бессилен даже король торговли.

Недавно от Рокфеллера потребовали, чтобы он предпринял меры против одного из своих клеветников. На это он с гордым видом возразил: «И что же мне прикажете делать? Для клеветников закон знает лишь два наказания: или клеветника сажают в тюрьму, и тогда я, против желания, сделаю его мучеником в глазах его друзей, мучеником идеи протеста против богача «могущественного человека». Или его приговаривают к денежному штрафу, и до чего нелепо будет это наказание, если клеветник по призванию заплатит мне за оскорбление моей чести, скажем, десять тысяч долларов».

Но разумом нельзя подействовать на толпу. При желании на нее действовать, необходимо следовать своим чувствам, и чем чаще и громче будут раздаваться ложные уверения, сдобренные необходимым пафосом и «искренним тоном сердечного убеждения», тем справедливее они будут в глазах толпы и тем глубже она будет их ощущать. Это приходилось испытывать Рокфеллеру не раз в своей жизни. Все его клеветники придерживаются исключительно этого рецепта. Например: стоит Рокфеллеру, который вырос в очень набожной семье, пойти в церковь, клеветники кричат: «Взгляните на мерзавца! Вот чем хочет он купить благосклонность церкви! Ведь тем, что он жертвует миллионы на благотворительные цели, он просто хочет убить свою совесть». Если Рокфеллер входит в вагон поезда «с простыми смертными», со стороны клеветников поднимается крик: «Вот ведь скупец, как будто ему не на что устроить себе особый салон-вагон!». А если бы он последовал их совету, крик поднялся бы еще сильнее. Ведь из этой дилеммы, куда приводит большое богатство, нет никакого выхода. Остается только удивляться тому философскому терпению, с которым Рокфеллер выносит всю бездну бесконечных и довольно ядовитых упреков, поражающих как его самого, так и его семью. Вот еще один пример. Года два тому назад одна из дочерей Рокфеллера смертельно заболела во время своего визита во Францию. Отец поспешил на вызов. По поручению одной большой газеты его сопровождали два репортера, день за днем, час за часом сообщавшие в своей газете отчеты об этом путешествии. Тут, конечно, не могло быть и речи о сочувствии подавленному мучительным страхом старому отцу к его дочери, борющейся со смертью вдали от родного дома: это просто
Страница 2 из 9

любопытство, просто стремление к сенсации. Рокфеллер впоследствии признавался своим друзьям, что ему было необычайно больно и тяжело выносить ежедневную пытку допросов, но тут же добавлял, что и обоим репортерам было крайне тяжело исполнение их обязанности. Так что всякий может видеть из этого, что вера Рокфеллера в доброе начало в человеке непоколебима.

Тут будет уместно сказать несколько слов о благотворительных учреждениях, основанных Рокфеллером, и не потому, что их учреждение обошлось Рокфеллеру более, чем в двадцать – тридцать миллионов долларов, но хотя бы в виду того основания, что он, по вполне понятным чувствам деликатности, дает в своих мемуарах лишь беглое упоминание о них всего лишь в нескольких словах. Единственное учреждение, носящее его имя – «Институт имени Рокфеллера», учреждение для медицинских исследований. Дело в том, что в этом институте, в Нью-Йорке, работает всего одна третья часть врачей, другая занимается в лабораториях Америки в самых разнообразных городах, а остальная треть совершает заграничные научные командировки. Несмотря на то, что он был основан совсем недавно, всего 8 лет назад, этот институт уже дал значительный практический результат: именно в его стенах была открыта целебная сыворотка против эпидемического паралича.

Другой идеей Рокфеллера, проведенной в жизнь, является идея облегчить и уничтожить общественную нужду посредством проведения в массы полезных знаний и популяризации высшего образования. С этой целью он основал Всеобщий образовательный совет, к участию в котором он пригласил и других филантропов (например, Андрью Карнеджи). Эта палата всеобщего образования, грандиозно задуманный «трест филантропов» – любимая идея Рокфеллера – была детально изложена в его мемуарах. Суть такой образовательной программы состояла в том, чтобы обучить, например, фермеров искусству ведения сельского хозяйства, а затем разослать их по маленьким фермам всей Америки, чтобы уже там, на местах, они имели возможность прийти на помощь со всеми своими новоприобретенными знаниями отдельным фермерам, зачастую не располагающим ни временем, ни средствами для того, чтобы следить за прогрессом, за нововводимыми методами ведения сельского хозяйства. Далее, Рокфеллер заслужил себе память на долгие годы своей поддержкой чикагского университета. Какой из европейских миллионеров мог бы пожертвовать, хотя бы приблизительно, такие же крупные суммы своему родному университету! Неоценимое значение имела и его последняя идея: давать образование молодым девушкам, приготовить их к поприщу воспитательниц детей, а затем отправлять в приют бедных рожениц! Это культурное дело имеет неоспоримую важность для общества, и американское правительство в настоящее время идет по следам Рокфеллера, признав всю целесообразность его идеи.

Тут могут сказать: все это прекрасно, все это имеет громадное значение, в котором мы и не собираемся отказывать Рокфеллеру. Но вместе с тем достаточно общеизвестно, что «Standard Oil Company», положившее основание громадному состоянию Рокфеллера, пускало в ход довольно-таки грязные комбинации. Что касается этого сомнения, то на него лучшим ответом является собственный рассказ Рокфеллера в мемуарах об основании и сущности треста. Кто сумеет устоять перед поразительной логикой таких рассуждений, кто сумеет что-нибудь противопоставить им?

«Было бы нелепо ожидать, – говорит Рокфеллер – практического успеха от уничтожения конкурента. Дельный деловой человек не поддается, вообще говоря, воздействию извне, – правда, у него может быть случайная заминка в делах, но он всегда и очень скоро с нею справится. Во всяком случае мне никогда не приходилось прибегать к этой ложной тактике. Единственным стремлением всю мою жизнь было желание привлекать как можно больше способных людей к совместной работе, т. е. устраивать так, чтобы они работали со мною, а не против меня. При встрече с таким человеком мне хотелось его убедить, что совместная работа экономнее, что она расширяет рынок, что гораздо целесообразнее объединять отдельные отрасли торговли. Если бы мне не удалось убедить «своих конкурентов» в справедливости этой идеи, «Standard Oil Company» не существовало бы. Неужели кто-нибудь может допустить, что люди, якобы разоряемые мною и вынуждаемые вступлению в «Standard Oil Company», могли бы проявлять тот непоколебимый дух корпорации, существование которого должны признать за нами даже наши враги? Пойдем дальше и предположим, что человек, который предвидит свое скорое разорение, действительно бывает вынужден присоединиться к единственному лицу, указывающему ему возможный исход. Но разве допустимо, чтобы человек, столь варварски лишенный мною самоуважения, стал работать рука об руку со мною над расширением и увеличением моего собственного дела?»

Рокфеллер прежде всего организатор и отличался уменьем везде привлекать к сотрудничеству наиболее интеллигентные силы. Перечень обойденных им чрезвычайно велик и заключает в себе перечисление большинства его жесточайших противников. Что же касается образования треста, то его надо рассматривать как эффект от изобретения машин, экономизирующих человеческую энергию. Подобно тому, как машины, при первом своем появлении, пустили по миру известное число работников, тому, как маленькие предприятия сперва были вынуждены сократить свое производство, а затем начали производить продукт дешевле, что не замедлило отразиться на потребителе ценой на товар и на работнике повышением заработной платы, а на капиталисте увеличением ренты капитала, так и действие треста сперва разрушительно, и его созидательная сила проявится лишь позже и понемногу. Если кому-нибудь не близка идея блестящего будущего трестов по Рокфеллеру, – обращаем внимание именно по Рокфеллеру, именно при безусловно честном ведении дел, которого неоднократно публично требовал Рокфеллер, заявлявший вместе с этим требованием строгого контроля со стороны государства и гарантии общества, – тому нам нечего сказать. Идея трестов, как бы это ни звучало странно, в каком-то смысле представляет собой глубоко социалистическую идею и получает по Рокфеллеру совершенно особый характер, являясь торговым принципом будущего. Нет сомнений, что тресты будут все больше и больше завоевывать промышленные и торговые рынки, больше и больше входить в жизнь, подобно тому, как вошли в жизнь торговые дома.

Идея треста красной нитью проходит через всю жизнь Рокфеллера. Первые шаги к воплощению своей идеи Рокфеллер уже сделал в свои восемнадцать лет, когда в роли церковного старосты устроил сбор пожертвований на строительство церкви. Этот первый благотворительный трест стал значительным эпизодом не только его жизни, но и для истории всего мира, ведь на протяжении многих лет Рокфеллер продолжает посвящать свой труд благотворительности.

Но именно Standard Oil Company со всей уверенностью можно назвать наигениальнейшим торговым делом нашего времени. Торговые походы, произведенные ею для завоевания чужих рынков, могут сравниться лишь с военными походами Наполеона. В наше время, на всей земле (кроме России), вряд ли найдется такое захудалое местечко, где нельзя было бы найти керосин производства
Страница 3 из 9

Standard Oil Company.

Что уж говорить о культурных странах, если продукт Standard Oil Company проникнул даже в дикие глубины Азии и Африки. В маленькой плоскодонной лодке, на спине слона или зебу поставки керосина осуществляются по девственным местам верхнего Ганга и Инда. Во всей Индии нет ни одной деревушки, обывателям которой, по крайней мере, не было бы знакомо имя американской компании. В сотнях городов больших размеров компания держит свои склады. Управляющие этими складами, зачастую принужденные охранять их с револьвером или ружьем в руках, – всех оттенков, от коричневого до черно-желтого туземца: зикки, гурхасы, могометане, индусы. В Кирахи, надо сказать, находится один из самых оригинальных американских заводов. Здесь на машинном оборудовании работают белуджистанцы и люди из долины Инда. Все машины окружены со всех сторон мелкими сетями из проволоки во избежание того, чтобы длинные волосы туземцев или их широчайшие шаровары не попали в полотно во время работы машинного оборудования. При проходе Хайбер, у врат Афганистана, в городе Пешавере, помещается громадный склад. Керосин, продаваемый здесь из загонов, не упаковывается: он вытекает из грандиозного источника в Канзас, так сказать, непосредственно в примитивную лампу афганцев. При помощи трубопроводов, его отводят с Канзаских нефтяных промыслов в керосинный завод, там дистиллируют, грузят на наливные судна, на которых транспортируют в Индию, затем перекачивают в вагоны-цистерны, доставляют их в склад в Пешавер и, наконец, прямо на небольших, запряженных быками, вагончиках, на которых красуется большая надпись фирмы, Standard Oil Company, керосин переходит в руки дикарей, потребителей. На спинах верблюдов и ослов, длинными караванами, руководимыми арабами и неграми, этот керосин от берега проникает далеко вглубь дикого материка Азии, и ютится зачастую в неисследованных странах. Он горит в хижине маориса, в горах Новой Зеландии и освещает жилье китолова на берегах Гренландии.

Индия, Аравия, Персия, Суматра, Ява, Борнео, Марокко, и так далее, наводнены цинковыми кружками и жестяными бутылками особой формы, – изобретением Standard Oil Company. Туземцы употребляют и керосин, и бутылку, причем последняя зачастую находит необычайно оригинальное применение. Так, одни из агентов общества, задачей которых является приобретение новых рынков и которые порою годами путешествуют по чужим землям, волею не волею изучают разнообразнейшие языки и зачастую становятся знатоками местных обычаев – один из этих агентов купил в Маскате клетку для птицы, сделанную из фляги для керосина в пять галлонов (около 22 литров). Клетка была сделана в совершенстве, и там было воспроизведено все необходимое: дверца, кормушки, перекладины, кольцо для качания птицы, – все было сделано из материала одной фляги. Эти же фляги, наполненные ароматами, встречаются в качестве курильниц в индусских храмах; они же в виде тарелок для риса встречаются на базарах Бейрута, Лакнау, Калькутты, Мадраса, и даже служат флягами для воды, сосудами для молока и лампами. Порою эта же фляга находит свое применение в качестве несгораемого ящика для драгоценностей.

И на таком огромном пути встречается немало трудностей, которые необходимо преодолеть: иной раз ими становились религиозные и расовые особенности, там компания нарывалась на форменный хаос наречий, а здесь на жесточайшее варварство. Трудно представить, сколько миллионов тратилось на один лишь победоносный торговый поход, как порою шаг за шагом приходилось завоевывать рынок, и на описание всего этого труда мог бы уйти не один том. Мы же приведем здесь лишь краткое описание похода завоевания рынка Китая, как в виду того, что он даст некоторое, хотя и слабое представление о трудностях, которые приходилось преодолевать, так и потому, что эта история не лишена известной доли комизма.

Статистика Standard Oil Company рассчитала, что, если бы удалось завоевать Китай для американского керосина, можно было бы на долгое время вперед не заботиться о приобретении новых рынков сбыта. Начались первые шаги торгового похода. Сперва мандарины многих отдельных общин объявили преступлением употребление керосина. Жрецы налагали кары на тех, кто использовал керосин, а громадные торговые гильдии, распространенные по всему лицу Срединного Государства, и находящиеся в постоянной связи между собою, объявили бойкот каждому купцу, который рискнет продавать керосин. Разгадка была проста: большинство из представителей правящего класса оказалось заинтересованным в производстве растительного масла и поэтому они пустили в ход весь свой авторитет, чтобы изгнать с рынка «чужеземного дьявола» с его минеральным маслом, представлявшего серьезную конкуренцию местному растительному продукту. К этому присоединялось еще и то обстоятельство, что китайцы сперва не знали, как обращаться с керосином. Их лампы представляли собой противно пахнущие, коптящие ночники без стекол, пожалуй, слегка похожие на наши старинные коптилки, – они давали мало света, но зато с ними не было никакой возни и неудобств. Конечно, в таких лампах нельзя было зажигать керосин, и необходимо было, прежде всего, изобрести для Китая дешевую целесообразную лампу.

В течение долгих месяцев техники компании работали над этим проектом, пока, наконец, не добились успеха. У новой изобретенной лампы маленький, ярко раскрашенный резервуар с широкой ножкой и с крючком для подвешивания. Фитиль устроен так, что дает максимум света, а стекло наибольшую тягу; однажды наполненная лампа горит 11 часов, – словом эта маленькая лампа само совершенство. Самой компании лампа стоит около 11 центов, для Китая она продается за 71/2 центов. Например, в прошлом году, таких ламп в Китае было продано около миллиона. Относительно того, как люди из самого сердца Китая, где зимние ночи в среднем продолжаются по 16 часов, научились применять керосин, рассказывает один из агентов компании.

В сотнях маленьких деревень центрального Китая был расклеен плакат с изображением лампы компании и с пояснительным текстом внизу, составленным одним знатоком души китайского простолюдина. Приводим приблизительно точный перевод этого объяснения:

«Счастье, долголетие, утешение и мир!

Если вы хотите обладать счастьем, долголетием, утешением, здоровьем и миром, вы должны стремиться к тому, чтобы вас окружал свет. Чтобы жить среди света, вы должны зажигать лампу Мей-Фу-Гонг, изготовленную на научных основах, где горит масло Мей-Фу. Если зажечь эту лампу и это масло, – ее свет также ясен, как день.

Лампа, наполненная этим маслом горит 10 долгих часов; нет масла, которое могло бы сравниться с маслом Мей-Фу.

Эту лампу можно ставить на стол, можно вешать на стену или носить в руках. Всякий, кто ее приобретет, будет от нее в восторге. Standard Oil Company изготовила ее на научных основах, при помощи искусных художников спроектировала лампу, в которой масло выгорает до последней капли, не давая запаха.

Если эта лампа несколько и дороже, чем изготовленные местными слесарями, которые дают мало света, но вместе с тем бездну копоти, то вам не составит труда понять, что зажигающий в своем доме такую лампу, будь он мужчина или женщина, сможет ясно видеть и ночью работать без утомления. Вот вам
Страница 4 из 9

первая выгода. Затем, дети ваши могут учиться и ночью, причем лампа создаст им удобства, а они поэтому будут с большим удовольствием заниматься науками.

А между тем вряд ли какой-нибудь отец откажется от того, чтобы сын его сделался ученым. Так вот: лампа эта будет содействовать в этом направлении медленно, но верно! Не думайте, что это пустые слова, хотя они и могут показаться вам странными. Они буквально правдивы, верьте этому.

Некоторые из вас могут сказать: «Купишь эту лампу, а стекло вдруг лопнет или сломается, вот уже и лампа ни к чему, потому что нет другого стекла». Так вот мы вам сообщаем, что Standard Oil Company располагает громадными запасами стекол в каждой гавани, из которой они могут быть отправлены в любое место. Та же компания установила на их определенные цены раз и навсегда, по которым торговцы и обязаны продавать эти предметы: каждая лампа со стеклом и фитилем стоит ни более и ни менее как 17 мексиканских центов. Кто покупает сразу несколько, получает скидку.

Вы все еще думаете, что эта лампа дорого стоит? Не стоит, в действительности она совсем ничего не стоит, ведь в итоге вы получаете:

«Счастье, Благосостояние и Долголетие.»

Плакат этот является, как мы уже говорили, шедевром рекламы. Едва его расклеили по местечкам, как толпы любопытных начали собираться перед ними, грамотные их читали, и дело пошло в ход.

Разнообразными были трудности, которые встретил вывоз американского керосина в Европу, но их не к чему приводить здесь. Достаточно будет упомянуть что Standard Oil Company или, точнее сказать, возникшие при ее посредстве компании в Европе, располагают в среднем более чем семидесятью громадными гаванями и насчитывают четыре тысячи складов на суше, которые связаны с торговыми агенствами, что основано шестнадцать заводов, в обороте которых имеются четыре тысячи вагонов-цистерн. К этому числу присоединяется еще и более двух тысяч фургонов-цистерн, путешествующих по шоссе, около ста пятидесяти буксиров, пароходов, судов берегового плавания и барок. Первый пароход-цистерна, открывший эру транспортирования керосина в Европу, прибыл туда в 1885 году и доставил около миллиона галлонов керосина. В настоящее время керосин доставляется еще и буксирами. Два года тому назад выстроенный «Ирокез» и его баржа могут взять не менее ста двадцати тысяч тонн (7 200 000 пудов)! Между собою суда связаны беспроволочным телеграфом во избежание гибели барж во время бурной погоды.

Как Standard Oil Company рассчитывает, так сказать, каждую копейку, можно видеть, хотя бы из того, что даже пароходы-цистерны захватывают с собою на обратный путь груз; в тихое время случалось даже, что танкеры из Нью-Йорка возили в Антверпен зерно. Зачастую обратным грузом служат: рис из Рангуна, сахар с Явы, чай и сушеные фрукты из Китая. Выгрузив свой керосин, в одной из азиатских гаваней, танкер основательно проветривается и омывается дезинфицирующей жидкостью, затем на каждый такой пароход ставится второй пол и вторые стенки, и бывший пароход-цистерна становится, таким способом, обыкновенным грузовым судном. Такой способ перевозки грузов в оба конца приносит компании приличный доход.

Стремление к избежанию, где возможно, всякого материального ущерба и бесцельной траты рабочей силы, является одним из главных принципов компании. Но эта гениальная система экономии никаким образом не подразумевает обычного скопидомства. Наоборот, для создания выгодных условий сбыта, компания порою бывает даже расточительна, но, если прибыль достигается только самой строгой экономностью, она доведет экономию до самых крайних пределов. Так, например, компания, разумеется, несмотря на все уверения завистников, не отказывает своим служащим за расточительность в отношении перьев и карандашей, но зато все крошки металла, которые падают на землю при паяние, тщательно собираются и прячутся. Собирается навоз во дворах, тщательно разбирается и сортируется, и продаются даже коробочки, в которых доставляется олово из Англии, или же их употребляют на растопки. И служащие компании гордятся больше этими маленькими выгодами, чем чеками в пятьдесят тысяч долларов, которые, зачастую, проходят через их руки.

Standard Oil Company, вся ее гениальная организация, принципы, на основании которых она работает и управляется, – все это дело рук Рокфеллера. Он является единственным инженером, придумавшим и пустившим в ход это колоссальное дело, единственным стратегом, по указанию которого победоносно ведутся эти торговые походы.

Кто сумеет отыскать верных себе помощников, кто сумеет дать каждому из них подходящее место в своей работе, тот сможет в наши дни многого достигнуть. Это мастерство особенно всегда отличало Рокфеллера, и в этом-то мастерстве и заключается секрет его успеха и вместе с тем успеха Standard Oil Company. Сила влияния Рокфеллера на других поистине удивительна. В его мемуарах приведены несколько великолепных анекдотов по этому поводу. И эта сила является отнюдь не следствием обаятельности его личности, но гораздо больше – результатом влияния на людей его поразительной интеллигентности.

Как солдаты армии Наполеона, каждый из служащих Standard Oil Company носит в своем ранце маршалский жезл. Каждый из них, благодаря личной деловитости, может рассчитывать в один прекрасный день занять место в главном правлении. Все они начинают с самых низших ступеней и службой развивают свои способности наряду с самостоятельностью. У них нет нашей мертвой дисциплины. Каждому отведена определенная доля самостоятельности и свободы действий, многие несут высокую ответственность, многие снабжены исключительными полномочиями, и, вот при этом-то столь противоречащим нашим коренным европейским привычкам в принципе, дела компании процветают. Рокфеллер и в жизни демократ с головы до ног.

Где можно увидеть нечто подобное завтраку служащих компании? Директор, распорядитель и скромный бухгалтер, миллионер и слуга, – все они завтракают за одним столом! Вот, может быть, где причина возникновения этого духа корпорации, общего для всех участников компании, начиная от директора распорядителя и кончая конюхом.

Каким только фанатическим нападениям, каким жестоким оскорблениям не подвергалось создание Рокфеллера с первого момента его появления! Например, его люди (правда, лишь на изображениях) вешали, далее пробуравливали цистерны фирм, принадлежащих к тресту и так далее. Каким только оскорблениям не подвергалась выдающаяся личность Рокфеллера! И вот, что особенно замечательно: с каким бы ему ни приходилось встречаться предубежденным врагом, как бы последний не был злобно настроен против этого волка в овечьей шкуре, этот злобный враг, благодаря его обаятельной и открытой манере обращения, становился его другом и поклонником. Недавно в газетах промелькнуло письмо одной дамы, которая в виде вступления, говорила о своем заявлении, «что она не возьмет денег этого вампира, чтобы спасти ребенка от голодной смерти». Теперь же она делает такого рода заявление: «Я наблюдала день за днем за Рокфеллером, с намерением обнаружить, заметить хотя бы одно слово, одно его действие, дающее основание заподозрить волка в овечьей шкуре. Напрасно! Этот старый, любезный, тонко чувствующий человек постоянно обращал ко
Страница 5 из 9

мне свое спокойное, полное мысли лицо, неизменно доброе, неизменно готовое улыбнуться, освещенное двумя сверкающими голубыми глазами, с полнейшей откровенностью он открывал свое прошлое, свой путь к тому, кем он стал, и охотно давал ответ на всякие вопросы».

Характеристика Рокфеллера не может быть нам ясна в виду идейной направленности момента, в виду того, что он еще живет, но здесь, в этом скромном ряде простых картин, в этих мемуарах, лишенных всяких прикрас, только здесь мы ознакомимся с гениальной личностью и великим делом его рук и, может быть, узнаем путь к богатству, дарующему благословение.

    Dr. A. Hn.

Предисловие

Полагаю, что в жизни каждого человека наступает момент, когда у него появляется желание снова оглянуться на те маленькие и большие события, которые составляли главные этапы его прошлого. Так и мне неожиданно захотелось проявить кокетство старого болтуна и завести рассказ о людях и обстоятельствах, которых мне привелось быть свидетелем в моей весьма бурной жизни.

За всю мою жизнь мне приходилось встречаться, может быть, с наиболее интересными людьми, которых произвела на свет наша родина, (правда, эти отношения были большей частью делового характера), с людьми, которые в наибольшей мере принимали участие в развитии торговли в Соединенных Штатах и в распространении их товаров по всему свету. Эти-то случаи и припомнились мне теперь и восстали со всей явственностью в моей памяти, явления необычайно важные, какими они представлялись мне и тогда в момент их совершения.

Не мало споров существует относительно того, имеет ли человек право скрывать от внимания публики свои личные дела, и должен ли он защищаться от нападков. Дело в том, что раз он говорит о своих личных делах, его могут обвинить в эгоизме. Если же он будет молчать, про него скажут, что ему нечего сказать в свое оправдание, что он сознает вину.

Не в моем характере навязывать публике мои личные дела. Но раз семья моя и мои друзья изъявляют желание, чтобы я написал нечто вроде отчета, просят, чтобы я бросил луч света на обстоятельства, послуживших предметом разногласия и общих рассуждений, я, в ответ на эти просьбы, уступаю желаниям своих друзей и берусь описывать события, которые и сделали мою жизнь столь интересной.

Есть еще один повод тому, чтобы я приступил к составлению воспоминаний. Ведь, если бы одна десятая доля того, что про меня рассказывается, было бы правдой, то те десятки и сотни способных и верных людей (из них многие уже умерли), которые связаны со мною общим делом, должны быть в глазах всех признаны виновными в тяжких преступлениях. Что касается меня лично, то я имел сперва твердое намерение не говорить ни слова, в надежде, что после моей смерти правда наконец обнаружится, и потомство свершит свой справедливый суд. Но так как я один могу объяснить многое из событий, в которых я играл известную роль, то мне в конце концов показалось необходимым дать некоторые объяснения, которые, надеюсь, помогут пролить свет на многие события, которые стали предметом горячих споров. Я убежден в том, что многое в моей жизни было неверно понято.

Все, о чем я поведу рассказ, касается памяти умерших, но также задевает репутацию живых, и, на мой взгляд, будет правильнее, чтобы общество познакомилось со многим, так сказать, из первых рук, до установления окончательного приговора.

В момент начала составления этих воспоминаний, у меня не было даже отдаленной мысли, что они могут появиться когда-нибудь в форме отдельной книги. Я даже не думал сделать из них непритязательной автобиографии. Без всякого порядка и плана я заносил на бумагу все, что мне казалось интересным, избегая всяких претензий на полноту.

Мне доставила бы несравнимое удовольствие и чувство глубокого удовлетворения возможность детальнее остановиться на описании ежедневного кружка и дружбы, связывавших меня столько лет с более близкими сотрудниками по делу и участниками моего предприятия. Но я прекрасно понимаю, что такие описания, несмотря на всю их ценность для меня, читателя вряд ли заинтересуют. Вот почему в своих воспоминаниях мне приходится говорить лишь об очень немногих, из всей бесчисленной армии, сотрудников, шедших рука об руку со мною в создании моих деловых предприятий.

    Дж. Д. Р.

    Март 1909 года.

Искусство брать

Отчий дом

За указание мне верного пути в жизни я обязан вечной благодарностью своему отцу. Человек, принимавший участие в целом ряде промышленных предприятий, он любил говорить со мною о них, указывал на их значение и знакомил меня с методами и принципами ведения дела. В самом уже раннем детстве я вел маленькую книгу (я называл ее «книгой счетов А» и сохранил до сих пор), в которую аккуратно заносил все приходы и расходы, ведя аккуратно счет тем небольшим суммам, которые постоянно уделял на благотворительные цели.

Люди, обладающие меньшими средствами, зачастую живут в более тесном семейном кругу, чем располагающие целой массой слуг для удовлетворения разнообразнейших своих потребностей. Я не могу не благословлять судьбу, пославшую мне родителей, именно из людей первой категории.

Семи или около восьми лет от роду я вступил на путь коммерции, сделав под руководством матери свое первое «дело». У меня было несколько индюшек, а мать давала мне на корм им остатки молочных продуктов. Выкормкой и продажей их я занимался уже лично со всем достоинством делового человека. Вся выручка шла в мою пользу, расходов не было никаких, они шли за счет матери и, таким образом, мое «состояние» возрастало. Его рост и изменения я тщательно, насколько умел, отмечал в своей бухгалтерии.

Меня это необычайно радовало. Я и сейчас еще будто вижу своих, исполненных достоинства, откормленных птиц на гордой прогулке вдоль ручья и через лесок нашего небольшого именьица. С этих детских дней я сохраняю особую симпатию к стаям индюшек и не упускаю случая полюбоваться ими.

Моя мать великолепно умела поддерживать дисциплину среди нас, детей, охраняя «достоинство семьи» при помощи березовой розги в случаях, если мы проявляли намерения нанести урон этому «достоинству». Однажды, помню, благодаря некоторым фатальным происшествиям в нашей деревенской школе, мне удалось поближе познакомиться с этим приспособлением. И тут, уже во время экзекуции, мне пришло в голову начать доказывать, что я совершенно не причем.

– Ничего! – сказала на это мать. – Ведь мы уже начали порку! Чего же ее бросать, сгодится на будущее время!

Подобную же логическую последовательность мать моя проявляла всегда. Однажды ночью, помню, мы, дети, не могли преодолеть искушения покататься на коньках при лунном свете, хотя нам и было строжайше запрещено даже вечером ходить на лед. Мы все-таки вышли, но прежде даже, чем начали кататься, услыхали крики о помощи, побежали туда и застали соседа, под которым проломился лед, он оказался на волосок от гибели. Мы тотчас протянули ему длинный шест и нам удалось действительно вытащить его из трещины и в вожделенном здравии вернуть в лоно семьи. Мой брат Вилльям и я уже убаюкивали себя надеждой, что при наказании за этот акт непослушания в нашу пользу окажется по крайней мере то смягчающее обстоятельство, что ведь не каждый день удается
Страница 6 из 9

при катании на коньках спасти человека. Но наши надежды на признание смягчающих обстоятельств со стороны грозного судьи, нашей матери, оказались лишь самыми пустыми и бесплодными надеждами.

Начало работы

Хотя сперва меня хотели отдать на учебу в университет, по достижении мною шестнадцатилетнего возраста родители мои сочли за лучшее для меня оставить школу, которую я почти закончил и отправить на несколько месяцев в торговую школу в Кливленде.

Там изучали бухгалтерию и знакомили учеников с главными принципами торговой науки, торгового обращения и т. д. Из этой школы, несмотря на то, что я пробыл там очень недолго, всего несколько месяцев, я вынес много пользы. По окончании ее, я невольно столкнулся с вопросом: где мне найти место? В течение долгих дней и недель я обивал пороги всевозможных магазинов и контор, всюду обращаясь с вопросом: не нужно ли ученика? Но всюду встречал отказ, ученика не было нужно, и лишь очень немногие снисходили до разговора со мной. Наконец, один коммерсант из кливлендских доков попросил меня зайти после обеда. Я был вне себя от восторга: наконец-то что-то мелькнуло вдали, наконец-то начинается.

Меня охватил ужас, что и эта счастливая случайность улетит от меня после столь долгих, бесплодных поисков. Я прямо не мог дождаться момента, когда можно будет пойти, и когда мне показалось, что наступил момент для отправления, чуть не бегом побежал к своему будущему принципалу. «Я возьму вас на пробу, – сказал мне будущий хозяин; но о жалованье ни он, ни я и слова не проронили. Это было 26 сентября 1855 года. Фирма называлась «Гевит и Теттл».

Рвение мое было колоссально, и, кроме того, в сравнении с другими учениками, я имел громадное преимущество. Оно заключалось в указанном уже мною методе воспитания моего отца: он вел вместе со мною беседы и рассуждал над вопросами практического характера и, сверх того, я уже из школы вынес знакомство с принципами торговли, так что обладал порядочным запасом торговых познаний, которые я мог развивать. Затем на мою долю, по счастливой случайности, выпала судьба заниматься с бухгалтером, который отлично вел свое дело и был искренне мною доволен.

Первого января следующего года Теттл выдал мне жалованье за первую четверть года службы – пятьдесят долларов, – вполне приличное вознаграждение за мои труды, которыми я остался вполне доволен.

Весь следующий год я провел на этом месте, с 25 долларами в месяц, за изучением конторского дела и нескольких отраслей этого предприятия. То была оптово-комиссионная и экспедиционная торговля, и областью моих занятий была контора. Моим начальством был лишь вышеупомянутый бухгалтер, с жалованьем в 2000 долларов в год, но без участия в прибылях. Когда он в течение года ушел, я занял его место, и мне за бухгалтерию и исполнение прочих обязанностей моего предшественника было положено содержание в 500 долларов.

Оглядываясь на эту пору моей работы в качестве ученика, я ясно вижу, какое огромное значение она имела в моей последующей жизни.

Начать с того, что работа моя происходила почти исключительно в конторе. В моем присутствии всегда говорилось о делах, тогда же развивались планы новых предприятий и решались проекты новых деловых союзов. Таким образом я научился гораздо большему, чем другие ученики моего возраста, которые были живей меня по характеру и, может быть, лучше меня знали арифметику и обладали лучшим почерком. Наша фирма располагала таким разнообразием деловых отношений, что моя подготовка к деятельности торговца охватывала волей-неволей чуть ли не все области коммерции. У моих хозяев были дома, амбары, строения, отдававшиеся под конторы, и моим делом был сбор арендной платы, а также у нас было экспедиционное дело, и наши грузы шли по железным и речным, и даже морским путям. День за днем дела их расширялись, захватывая новые области. И со всем этим я сталкивался во время работы.

Вот почему и вышло, что круг моей работы был много интереснее, чем обязанности современного бухгалтера в любом крупном деле. Она меня действительно занимала. Затем мне поручили ревизию счетов, т. е. приходилось делать проверку каждой отдельной статьи счета, и все счета фирмы проходили, так сказать, через мои руки, и я с должной добросовестностью относился к этому делу.

Однажды, это я припоминаю необычайно ясно, я зашел по делам в контору соседа коммерсанта. В это же время к нему явился местный подрядчик и представил огромный счет. А коммерсант принадлежал к числу вечно занятых людей, как директор и член, вероятно, целой полудюжины обществ. Он бегло взглянул на гигантский счет, на итог и обернулся к бухгалтеру со словами: «Пожалуйста, уплатите по счету!».

Я как раз в то время неоднократно просматривал счета этого подрядчика и тщательно проверял каждый его итог. И это, своего рода, беглое знакомство и распоряжение об уплате было мне очень не по душе, так как я убедился в пользе для своих хозяев тщательного контроля счетов. У меня было твердое убеждение, – полагаю, что его теперь разделят со мною много современных коммерсантов, – что мой контроль, – нечто вроде экзекуции, освобождающей деньги моих хозяев из жадных лап поставщиков, что он, – дело более ответственное, чем другие мои занятия.

Я слишком рано убедился, что образ ведения дела, вроде только что описанного, никогда не ведет к добрым результатами.

Вся моя деятельность: проверка счетов, взыскивание квартирной платы, требование урегулирований счетов и т. п., – состояла в ведении дела с разнообразнейшими людьми. Я учился, как надо обходиться, в коммерческом смысле, с людьми разнообразнейших классов, не нарушая добрых деловых отношений. Порой мне приходилось прибегать к особой ловкости, на какую только был способен, чтобы успешно закончить дело.

Возьмем пример: нам надо доставить мрамор из Вермонта в Кливленд. Дело заключалось в умении ловко распределить фрахтовые цены на доставку грузов по реке и по морю. Утерю, убытки от порчи товара во время транспортирования и т. д. надо каким бы то ни было способом разнести по этим трем различным статьям транспортирования. Необходимо было все остроумие юного мыслителя, чтобы решить эту проблему к общему удовольствию всех заинтересованных, среди которых не последнее место занимал мой хозяин. Но я не могу сказать, чтобы это показалось мне не по силам, и у меня ни разу не было столкновения с кем-либо по этому поводу. Этот опыт, возможность уладить, соотнести интересы каждого при содействии хозяина, охотно шедшего мне навстречу с советом, в этом юном, восприимчивом возрасте, были необычайно для меня поучительны. То были мои первые шаги на пути ознакомления с главными принципами торгового обращения, но об этом после.

Такое воспитание чувства ответственности за свою деятельность перед другим лицом, чрезвычайно полезное каждому, принесло пользу и мне.

Я считаю счастливым для себя то обстоятельство, что в те времена жалованья было более чем вдвое ниже, чем теперь. Хозяева на следующий год повысили мое жалованье до 700 долларов, а я полагал, что стою в их деле, по крайней мере 800. До апреля следующего года, вопрос этот в мою пользу не решился и я, воспользовавшись удачной случайностью, решил начать самостоятельно дело этого же рода и
Страница 7 из 9

отказался от своего места.

В те времена в Кливленде все знали друг друга. Среди коммерсантов города был один молодой англичанин, М. Б. Кларк, лет на десять старше меня. Он собирался открыть самостоятельное дело и искал компаньона. Располагая суммой в 2000 долларов, которые он собирался вложить в дело, Кларк подыскивал компаньона с такими же средствами. Это был удобный случай для меня, скопившего от 700–800 долларов, вопрос был только в том, где найти остальное.

Я переговорил с отцом. Тот сказал мне, что всегда собирался дать каждому из своих детей по 1000 долларов, по достижении 21 года, но готов выделить мне теперь же эту сумму, если я не могу ждать; конечно, я должен платить ему проценты с капитала до достижения 21 года. «Но, Джон» – закончил он свою речь, – «мне надо десять процентов!»

В те времена десять процентов были нормой для такого займа. Правда, у банков процент был ниже; но эти учреждения, разумеется, не могли удовлетворять всей потребности кредита, и потому, – у частных лиц процент был выше.

Нуждаясь в деньгах для устройства положения в жизни, я с радостью принял предложение отца и начал, таким образом, свое собственное дело, в качестве младшего компаньона фирмы «Кларк и Рокфеллер».

Для меня было очень важно стать своим собственным хозяином и работодателем. Мысленно, я буквально утопал в блаженстве от сознания, что я компаньон в товариществе с основным капиталом в 4000 долларов! Кларк заведывал закупкой и продажей, а я – бухгалтерией и финансами. С самого начала нам повезло в деле, – уже в первый год заказов было на полмиллиона. Тут, разумеется, нашего маленького капитала не хватило. И нам ничего больше не оставалось, как попытаться получить нужную сумму в виде займа от какого-нибудь банка.

Но даст ли еще нам банк?

Первый заем

Волей неволей мне пришлось идти к знакомому мне директору банка. Он тоже меня лично знал. До сих пор помню, как гадко было у меня на душе, как я задавал себе вопрос, получу ли ссуду и как расположить к себе директора, по имени Г. П. Гэнди. Он был милым старичком, общим любимцем, ввиду открытого и благородного характера, всегда болтал с детьми, находя что-нибудь веселое для них, и знал меня еще учеником в Кливленде.

Я изложил ему все обстоятельства нашего товарищества, рассказал откровенно в чем дело, на что нужны деньги, и с трепетом ждал ответа на мою просьбу.

– Сколько вам нужно? – спросил он немного погодя.

– 2000 долларов.

– Вы получите деньги, Рокфеллер, – сказал он: – выдайте ему, а вы мне выдайте расписку. Я вам доверяю на эту сумму!

Чувство бодрости, с которым я покидал банк, трудно выразить словами. Представьте себе, – мне доверили две тысячи долларов на слово. Это что-нибудь да значило.

С этого момента я почувствовал, что я Коммерсант.

Еще четыре года прослужил мой друг Гэнди во главе этого банка и часто ссужал мне некоторые суммы денег в трудный минуты, а у меня их бывало немало. Он мне оказывал всяческую поддержку. Но зато и на мою долю вышла радость впоследствии, когда я встретился с ним и посоветовал вложить известную сумму в Standard Oil Company. Он откровенно признался, что охотно сделал бы это, но в данный момент не располагает свободными деньгами. Тогда я попросил у него разрешения сыграть наконец роль его банкира. Он принял мое предложение и не имел основания раскаиваться в этом. Дело принесло большие выгоды. Я до сих пор с благодарностью вспоминаю о его добром отношении ко мне и о доверии, которое так помогло моему делу.

Надо твердо держаться основных принципов

Гэнди поверил мне на слово, доверяя тому, что наше молодое дело имеет в основании строго коммерческие принципы и солидное положение. При этом, мне вспоминается пример, как зачастую бывает трудно придерживаться однажды принятых коммерческих принципов. Так, однажды при самом начале нашего дела, один из лучших наших клиентов, т. е. поручавший нам наибольшее количество транспортов, запросил у нас разрешения забирать авансы под текущие грузы, т. е. прежде, чем груз или даже просто накладная на нее будет у нас в руках. Разумеется, было очень важно сохранить расположение клиента, но я, как руководитель финансов стороны нашего предприятия, несмотря на опасение потерять хорошего клиента, признал это желание неисполнимым.

Положение стало очень критическим, компаньон осыпал меня упреками в узости взглядов за мое энергичное противодействие этому проекту, и вот я решил лично посетить клиента и попытаться лично убедить его в неприемлемости его предложения. Ведь до сих пор мне всегда удавалось улаживать недоразумения со всеми, с кем я ни сталкивался. В этом исключительном случае меня особенно побуждало к такому образу действия неудовольствие моего компаньона. Я инстинктивно чувствовал, что надо только лично переговорить с клиентом, чтобы убедить его, что такой образ действий приведет к дурным последствиям. Я мысленно уже приготовил речь и мысленно остался ею доволен, находя ее выводы логичными и убедительными.

Пошел я к этому коммерсанту и изложил все доводы против его предложения, до одного, как они у меня сложились. Но – он пришел прямо в бешенство, и я принужден был испытать новое унижение, – необходимость сознаться компаньону в том, что дар моего убеждения не доставил мне ни малейшего успеха.

Мой компаньон, разумеется, взволновался и огорчился, решив что мы потеряли ценную клиентуру. Но я не мог оставить своего однажды принятого курса ведения дел, и мы остались тверды в своем принципе и категорически отказали клиенту в его просьбе. Каково же было наше удивление и удовлетворение при виде того, что строптивый клиент, как ни в чем не бывало, продолжал свои деловые сношения с нами, не возвращаясь никогда к отвергнутому проекту.

Лишь значительно позже мне удалось узнать, что в этом деле принимал участие один влиятельный, старый местный банкир Джон Гарденер из Норвалька, который тоже имел дело с нашим клиентом. Позже мне казалось, что сам Гарденер подбил клиента войти к нам с таким предложением. Знакомство с нашей фирмой и ее деловыми принципами, вынесенное им из этого события, было для нас чрезвычайно выгодно и выставило нас в наилучшем свете.

В это же время я стал разыскивать применение личному своему труду, – задача для меня в ту пору очень нелегкая.

Я стремился к личному знакомству с каждым отдельным коммерсантом нашего округа, раз его дело примыкало к нашему и, таким образом, в короткое время изучил все Огайо и всю Индиану. Очень быстро выяснилось, что наиболее целесообразное завязывание деловых отношений, это просто заявление об основании нашей молодой фирмы, но без всякого упоминания о желательности заказов: я просто рекомендовался представителем фирмы «Кларк и Рокфеллер» оптовым коммиссионерам, сообщал об основании фирмы и не изъявлял никаких претензий на немедленное заключение деловых отношений. Потом, говорил я, при случае, мы были бы очень рады предложить вам свои услуги и. т. д.

Но к нашему удивлению, как по мановению волшебной палочки, на нас посыпались заказы в таком количестве, что мы с трудом успевали справляться. Уже в первый год, как впрочем уже сказано, наш оборот достиг 500 000 долларов.

Я уже говорил, что мы порою нуждались в деньгах, и должен сознаться, что по мере
Страница 8 из 9

возрастания наших операций, денежным затруднениям, казалось, не будет конца. Чем больше расширялись наши связи, тем чаще я засыпал с мыслями: «Долго ли это будет продолжаться? Когда наступит конец, ты снова начнешь сначала? Ты усыпляешь себя мыслью, что ты дельный Коммерсант, убаюканный счастьем, которое тебя встретило на этом пути! Но побольше хладнокровия, паренек, ты потеряешь голову, – тише едешь, дальше будешь!»

Должен сознаться, что эти безмолвные разговоры с самим собой, имели большое влияние на мою дальнейшую жизнь. Я боялся, что удача меня опьянит, наступит день и удача кончится, стоит только вбить себе в голову веру в свою удачу.

Отца я часто вовлекал в ссуды. Но наши денежные отношения всегда были для меня источником страхов, хотя я теперь и смеюсь, вспоминая об этом. Случалось, что отец заходил к нам и заявлял, что, если нам нужны деньги, в данный момент он может их нам ссудить. Мы почти всегда оказывались нуждающимися и рады от души получить деньги, хотя бы из десяти процентов. Но за деньгами он являлся обыкновенно в моменты наиболее острой нужды в деньгах.

– Сын мой, – говорил он обыкновенно, – не можешь ли возвратить мне мои деньги. Они мне нужны самому.

– Сейчас, сейчас, – говорил я. Я прекрасно знал, что он меня просто испытывает и в случае возвращения денег, оставит их лежать у себя, чтобы потом опять ссудить мне. Я полагаю, что этот оригинальный воспитательный прием оказал мне, может быть, тоже не мало услуг, – но, признаюсь, в то время я находил мало удовольствия в подобных испытаниях моих коммерческих способностей.

Десять процентов

Картинки из моего прошлого неразрывно связаны с воспоминаниями о тех горячих спорах по вопросу, сколько процентов можно брать с суммы займа. Целая масса коммерсантов протестовала против чрезмерности десятипроцентного роста, называла его ростовщическим и уверяла, что лишь негодяй способен драть такие проценты. Я же стоял на той точке зрения, что чисто логически, деньги стоят ровно столько, сколько они принесут барыша. Никто не даст 10,5 и даже три процента вне предположения, что он возьмет столько же при помощи взятого в займы капитала. Надо принять в соображение, что в те времена, я был чем угодно, только не капиталистом, мог быть назван хроническим должником и, несомненно, не мог иметь практические основания защищать высокие проценты.

К числу наиболее горячих споров, возникавших на эту тему, тогда принадлежали разговоры со старой хозяйкой, у которой я и брат Вильям были на пансионе в школьные годы. Мне эти разговоры доставляли громадное удовольствие, наша хозяйка – была собеседница очень умная и с оригинальным складом речи. Я ценил ее, положим, по другой причине. Мы платили за комнату и стол в неделю по доллару с каждого, и за эти деньги она нас великолепно и обильно кормила. Впрочем, в те времена, в небольших местечках, где хозяйки лично вели хозяйство, обходясь без прислуг, это было обыкновенной ценой.

Так вот сия почтенная дама была жестокой противницей десятипроцентной системы и в течение долгого периода дней, мы тщательно разбирали все pro и contra. Она же знала, что отец меня неоднократно выручает деньгами и берет за это десять процентов. В конце концов, все споры и разговоры не могли уменьшить размеры процента, естественно понизившегося, когда на рынок пришло больше капитала.

В общем, я убедился, что оборот общественного мнения (в отношении вопросов чисто деловых), совершается очень медленно, по испытанным экозаметной пользы. В наши дни, прямо трудно себе представить, как в те времена тяжело давалось изыскание средств, даже на коммерческие цели. В местах ближе к западу проценты были еще ужаснее, особенно при малейшем признаке рискованности. Во всяком случае, все это ясно показывает, насколько больше было препятствий, с которыми приходилось встречаться новичку тогда, чем теперь.

Как я собирал порою деньги

При последних строках мне пришел на память эпизод из самого оживленного периода моей жизни. Как-то раз для проведения в жизнь одного крупного дела в другом краю страны мне разом понадобилась крупная сумма наличных денег. Мне нужно было несколько сот тысяч долларов валютой. Закладные, поручительства, векселя и другие ценности не могли приниматься в расчет. А ехать надо было поездом в три часа. Я в коляске скакал из банка в банк и просил каждого встречного директора или кассира, кто первый попадался на встречу, не расходовать и удержать для меня всю свободную наличность. Каждому я обещал сообщить, когда мне потребуются деньги. И так, объездив из банка в банк весь город, я набрал нужную сумму. В три часа я уже сидел в поезде и катил в нужную местность. Там я сделал дело. В те времена я много ездил, посещал наши отделения, своих клиентов, завязывал новые деловые отношения, строил планы дальнейшего расширения дела и т. д., – и большей частью, по необходимости, проделывал все это очень быстро.

Сбор денег на выкуп церкви

Мне было лет 17 или 18, когда в родном городке меня выбрали церковным старостой. Мы принадлежали к особой религиозной общине, и мне не раз приходилось слышать от членов господствующей церкви презрительные отзывы о нашем вероучении. Вот это обстоятельство и укрепляло нас в решении доказать всем, что мы и сами сумеем руководить своим духовным кораблем.

Наша первая церковь – была маленьким зданием, к тому же, обремененным закладной в 2000 долларов, – долг, который угнетал нас давно.

Владелец закладной уже давно требовал ее погашения, но община едва сбиралась с силами платить проценты. Тогда он стал грозить продажей церкви. Не могу не отметить, что (конечно, это случайность) владелец закладной был дьяконом церкви. Но несмотря на звание свое, он настоятельно требовал возврата денег, уверяя что они ему нужны на личные дела; впрочем, возможно, что это так и было. Только одним словом, он предпринял все должные меры для протеста закладной, и в одно прекрасное воскресенье, проповедник заявил нам с кафедры о необходимости где-нибудь достать 2000 долларов, если не хотим дождаться продажи церкви.

Я стоял на своем посту у церковных дверей и как только приходил член общины, я его задерживал и убеждал подписать что-нибудь на погашение долга церкви. Я просил, убеждал и, порою, даже грозил. Когда он соглашался, я заносил его имя и сумму взноса в записную книжку и обращался к другому.

Этот поход, начавшийся памятным утром одного воскресенья, продолжался немало месяцев. Немало трудностей было набрать такую, довольно все-таки значительную сумму денег взносами, начиная с двух-трех центов и кончая блестящими обещаниями, обыкновенно выражавшимися в сумме в 25–30 центов. Я лично пожертвовал на эту цель все, без чего только мог обойтись, а рвение мое – как можно больше зарабатывать – сильно подымали это и другие, подобные этому, начинания.

Наконец, мы набрали две тысячи долларов. Что это был за дивный день, когда община, наконец, погасила закладную. Я думал тогда, что члены господствующей церкви очень сконфузятся, узнав, насколько сильно, несмотря на все их сомнения и ожидания, проявилась солидарность в нашей общине. Но что-то не помню, чтобы конфуз и изумление как-нибудь в них проявилось.

Опыт просителя, извлеченный из последнего эпизода,
Страница 9 из 9

оказался мне очень полезен. Должен сознаться, что мне совсем не было стыдно клянчить, наоборот, я ощущал даже гордость. Я долго занимал место старосты церкви, пока рост дела и ответственности не побудили уступить другим свое место в деле благотворительности.

Первые шаги в нефтяном деле

Торговля керосином

Дело Кларк и Рокфеллер с течением времени развивалось и в начале 60-х годов, мы положили начало обществу, которое должно было заниматься обработкой керосина и торговлей им. Участниками общества были: Джемс и Ричард Кларк, Самюэль Андрьюс и фирма Кларк и Рокфеллер. Таким образом я ознакомился с торговлей керосином.

В 1865 году это общество распалось, а это значило: надо продать заводы и клиентуру. Было сделано предложение – оставить таковые за предложившим наибольшую цену. Мы устроили официальное совещание и занялись разработкой вопроса: когда устроить продажу и кто будет ею руководить? Мои соучастники привлекли к участию в качестве своего представителя одного адвоката, а я решил обойтись без содействия присяжной адвокатуры, считая для такого пустяшного дела его участие не особо необходимым. Адвокат был избран аукционистом и последовало предложение немедленно тут же произвести продажу. Все согласились и аукцион начался.

Я про себя решил посвятить дальнейшие труды торговле керосином и не в качестве компаньона более крупного предприятия, но как самостоятельный Коммерсант, работая на более широких основаниях, и вместе с Андрьюсом, знавшим обработку керосина, собирался купить все дело. Я был уверен, что сумею достигнуть, путем обработки керосина, совсем особых успехов, совсем не представляя себе возможности перепроизводства на керосиновом рынке, если за эту отрасль промышленности возьмется сразу огромная масса людей. Но тогда я был полон надежд и уже обеспечил себе финансовую поддержку до размеров суммы, которой, я был уверен, вполне должно было хватить на покупку заводов и клиентуры. Я собирался выйти из состава фирмы Кларк и Рокфеллер и предоставить ее своему бывшему компаньону Кларку.

Торг начался, насколько помню, с суммы в 500 долл. Я предложил 1000; противники заявили 2000 долл. и так пошла цена все к верху и к верху. Никто не хотел уступить и, наконец, дошла до суммы в 50 000 долл.! Это было уже неизмеримо выше нашей оценки. Затем дошло до 60 000 долл. и потихоньку добрались до 70 000 долл. Я уже начинал опасаться, что не буду в состоянии купить дело и, главное, не наберу денег для расчета. Наконец противники дают 72 000. Я немедля крикнул: 72 500! Тогда Кларк сказал: «Дальше я не пойду, Джон: дело за тобой!»

– Надо ли немедля чек на всю сумму? – спросил я.

– Нет, – сказал Кларк, – я тебе эту сумму поверю: устраивайся, как тебе удобно!

Так было положено основание фирмы «Рокфеллер и Андрьюс» и я по уши влез в торговлю керосином. С тех пор я почти сорок лет занимался этим делом вплоть до ухода от дел в пятидесятишестилетнем возрасте.

История первых шагов керосиновой промышленности слишком хорошо известна, чтобы нужно было повторять ее детальное изложение. Очистка керосина – очень легкий и простой процесс, а барыш первое время был значительный. Разумеется, за это дело скоро взялся всякий народ: мясники, булочники, мыловары, – все пустились очищать керосин, и прошло немного времени, как на рынке оказалось много больше керосину, чем его вообще шло в употребление. Цена сбивалась все больше и больше и, наконец, катастрофа стала угрожать этой отрасли промышленности. Стала становиться несомненной потребность в расширении керосиновых рынков, путем завоевания заграничных, на что требовалось немало трудных и сложных приготовлений. Равным образом было крайне трудно произвести улучшение процесса очистки керосина в такой степени, чтобы было возможно его удешевление. Да и при дешевизне надо же было что-нибудь заработать. Надо было использовать все побочные продукты этого процесса, обыкновенно служившие отбросами на других, менее толковых фабриках.

Вот проблемы, с которыми нам пришлось встретиться почти с момента вступления в керосиновую промышленность. Стесненность дела вела к совещаниям с соседями и собратьями по делу, и изыскивались всевозможнейшие способы, чтобы как-нибудь внести порядок в дело, начинавшее обращаться в нечто хаотическое. Выполнить все эти задачи, расширить рынок, улучшить оптовую продажу фабриката, – все это было вне сил и уменья любого из тогда наличных обществ в отдельности. Все это, казалось нам, возможно лишь при повышении оборотных средств и при привлечении сотрудников, наиболее богатых знаниями и опытом в деле.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/dzhon-rokfeller/kak-ya-nazhil-500-000-000-memuary-milliardera/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Adblock
detector